Как сообщает «Левада-центр», и без того зашкаливающий рейтинг Владимира Путина дорос до заоблачных 89%. Следующая остановка, видимо, в районе немыслимых 100%. И тому есть основания: некоторые эксперты, отечественные и зарубежные, говорят о либерализме Владимира Владимировича, его выдающемся, на уровне де Голля, вкладе в строительство единого евразийского дома, о сбалансированности и пластичности его подходов... Однако «встречаются и такие», кто полагает, что на самом деле дни Путина-президента сочтены, а пресловутые 89% – лишь мнимость, за которой то ли сам Путин прячется от неприятной ему реальности, то ли от него скрывают правду о подлинном положении вещей.
«Цены этим рейтингам нет никакой»
Прежде всего, аналитики предупреждают, что нынешние 89% (ранее 84-86%) поддержки – слишком зыбкая основа для того, чтобы говорить об уверенной устойчивости путинского режима. «Все режимы такого рода за несколько дней или месяцев имели рейтинг в 80-90%. В Румынии был режим Чаушеску, диктатор за два дня до своей гибели созвал митинг в свою поддержку, считая, что у него рейтинг 99%. Он хотел показать всяким провокаторам, насколько он популярен. Именно этот митинг перерос в митинг протеста, что привело к тому, что Чаушеску бежал, был пойман и убит», – приводит хрестоматийный пример на «Полит.ру» уехавший из России экономист Сергей Гуриев.
"Чаушеску за два дня до своей гибели созвал митинг в свою поддержку, но именно этот митинг перерос в протест"
А Глеб Павловский объясняет, почему так происходит – когда рейтинг доверия национальному, казалось бы, лидеру внезапно переворачивается, словно айсберг, и моментально превращается в рейтинг недоверия, когда напоминать людям: «А помните, какой у меня был позавчера рейтинг?» – становится просто опасно. «Мы имеем дело с опросами людей, которые давно ничего не выбирали, кроме сантехники при ремонте… Допустим, меня спрашивают, предпочитаю я гречневую кашу или креветки. Если у меня нет денег на креветки, спрашивать меня об этом бесполезно. Если моя политическая жизнь свелась к просмотру телевизора, я решил, что от меня ничего не зависит, если я давно не участвовал в политической жизни, поскольку выборы перестали содержать элемент выбора, то мои ответы лишены ценности. Я механически голосую в анкете социолога за то, что солнце всходит и заходит, а я ем гречневую кашу. Цены этим рейтингам нет никакой», – говорит Павловский в интервью «Газете.ру».
Наблюдатели – тот же Гуриев или Лилия Шевцова из Московского Центра Карнеги, утверждают, что истинный уровень поддержки Путина населением – не больше 15-17%: именно такая доля соотечественников уверяет, что готова жертвовать личным благополучием ради успеха кремлевской политики. Скептики советуют обратить внимание на то, что в «черный вторник» 16 декабря прошлого года, когда обвалился рубль, соотечественники активно сбрасывали национальную валюту, а когда сразу после убийства Бориса Немцова Путин на десять дней исчез из публичного пространства и поползли слухи о «дворцовом перевороте» и даже смерти главы государства, «россияне не вышли на улицы, чтобы требовать возвращения Путина; такое ощущение, что их совершенно не волновала его судьба». «Они доверяют [Путину] как символу системы, как советскому гербу в советское время. Но при этом не доверяют ни в одном практическом вопросе, затрагивающем их лично. Здесь очень глубокая степень раздвоения, и она говорит о том, что именно не вот эти самые предположительные 10% не доверяющих Путину, а 85% доверяющих являются потенциальной базой судороги этой системы», – огорчает Глеб Павловский.
«Они доверяют ему как символу системы, но не доверяют ни в одном практическом вопросе, затрагивающем их лично"
Причина двойственности, считает политолог, в том, что Путин предлагает не стратегии выхода из кризиса (наличие которого он, как подтвердил Петербургский экономический форум, вообще отрицает), а только собственные переживания; как следствие, воспринимается уже не как харизматический, могущественный лидер, а, скорее, как такой же, как большинство, «бедолага». «Я просто наблюдал, как всхлипывала старушка рядом, глядя на пресс-конференцию, как его, бедного, мучают», – делится Павловский.
Татьяна Становая отказывает Путину даже в этом, в положении «своего такого же», указывая на явную отстраненность самого Путина от народа во время апрельской телевизионной «прямой линии»: «его личная повестка сместилась с «нужд простых людей» на проблемы глобальной справедливости, отношений народов, определения места России в мире», таким образом, Путин перестал откликаться на жалобы «маленького человека» (на социальную несправедливость, произвол и неэффективность местных властей, коррупцию и т.д.), заметно «снизился уровень осведомленности Путина по многим вопросам. «Он просит информацию о масштабах пожаров после видео обращения женщины из Хакасии, не знает про продукты, обходящие антисанкции. Хотя все это темы из топовых сюжетов медиапространства. Он дает нереальные указания (построить дома для погорельцев к сентябрю) и недооценивает масштаб ухудшения уровня жизни. Он не хочет говорить, что вернуть отмененные электрички не удалось, а цены на перевозки все равно значительно выросли. Но даже в этой теме, где он прекрасно разбирается, президент небрежно бросает: «Детали вам не так интересны», – оговорка, отражающая неоднократно прозвучавшую в ходе «прямой линии» позицию: «не хочу говорить подробно». В этом – пренебрежение к тем, кто задает вопрос, непризнание их права знать подробности, страх быть непонятым.
"Еще никогда мы не видели столь выраженного пренебрежения к представителям базовых групп поддержки Путина"
Он бросает рабочим с космодрома «Восточный», что они не так важны, как Крым (вместо того чтобы отчитать застройщиков, как Рогозин), а ветерану ВОВ – что жилищный вопрос решается в интересах их близких родственников. Еще никогда мы не видели столь выраженного пренебрежения к представителям базовых групп поддержки Путина, – комментирует Становая. – У нового лидерства Путина теперь совсем иная природа: народ становится инструментом, ценность диалога с ним исчезает. Источник лидерства перестает быть внешним (народ, элита), он перемещается внутрь самого Путина и питается верой в две базовые ценности: глобальная справедливость и историческая миссия. В такой системе координат нет и не может быть плохих новостей, слез бабушек о сгоревшем доме, болей мучеников от неизлечимых болезней. В этой системе координат все подчинено высшим целям».
«Силовики считают, что Путин лишил их победы в Чечне»
«Чем дальше Путин от народа, тем шире в ежедневной жизни будут представлены «стражи» его курса», – предполагает Татьяна Становая. Само определение «стражи» указывает на силовой блок в окружении президента. Вместе с тем эксперты видят, что Владимир Владимирович рискует утратить расположение этой группы, более чем ревностно относящейся к его то ли покровительственным, то ли зависимым отношениям с Рамзаном Кадыровым, который «создал личную армию и все больше видит себя в качестве национального лидера, особенно среди 15 млн мусульман».
Конфликт, годами, как мы сейчас понимаем, тлевший под кремлевскими коврами, стал очевиден всей стране с убийством Бориса Немцова (Борис Кагарлицкий полагает, что покойный отчасти сам «накликал» трагедию: «хвастался, будто Путин жаждет его смерти. Поскольку именно Путин должен был выглядеть виновником произошедшего, бывший нижегородский губернатор дал отличную подсказку своим будущим убийцам. Выбор был сделан в его пользу»). По свидетельству Андрея Пионтковского, «силовики давно ненавидят Кадырова. Им, в принципе, все время не нравился путинский проект «Кадыров». Ведь Путин фактически отдал всю власть Кадырову и его войску. И даже платит ему дань в форме бюджетных трансферов. То есть Кадыров обладает большей независимостью, чем Дудаев и Масхадов могли мечтать. Единственное, что он делает, – формально декларирует лояльность даже не России, а персонально Путину. Силовики считают, что этим Путин лишил их того, что они называют победой в Чечне».
«Путин не может сдать Кадырова. Снять руководство ФСБ он тоже не в состоянии"
Чего стоит хотя бы недавнее памятное обещание Кадырова отдать приказ стрелять на поражение в сотрудников федеральных силовых структур. Можно представить, что для силовиков это неслыханная дерзость, открытый вызов. «В правовом государстве он был бы отстранен от должности в тот же час по решению либо президента (что прямо допускает закон), либо суда. Более того, во время отстранения от должности он был бы окружен группой «Альфа» российского спецназа, разоружен, и было бы возбуждено уголовное дело по факту призывов к незаконным общественно опасным действиям, в том числе к убийствам, – рассуждает политик, издатель и публицист Лев Шлосберг. – Что из этого произошло в действительности? Ничего… Учитывая тот факт, что ошибка уже совершена, и кадровая, и политическая, Путин все это публичное унижение "съел"».
«Путин не может сдать Кадырова. На нем во многом держится [путинская] легитимность. Вы помните, как он (Путин. – Прим. ред.) пришел к власти?.. Было объявлено, что Путин победил в Чечне. И если сейчас выяснится, что Кадыров – преступник, его надо как минимум снимать. А как снимать, если у него десятитысячная боеспособная армия? Значит, начнется третья Чеченская война, а это абсолютно неприемлемо для Путина. Поэтому он Кадырова никогда не сдаст», – констатирует Андрей Пионтковский. «Снять все руководство ФСБ перед лицом вызова ему самому» Путин, подчеркивает Андрей Андреевич, тоже не в состоянии.
По околокремлевским слухам, за пост президента борются друг с другом партии Сечина и Шойгу
Но долго патовым положение оставаться не может (тот же Пионтковский вообще предполагает, что спецоперация по ликвидации Немцова, собственно, и была затеяна не ради убийства как такового, а чтобы сломать хрупкое равновесие и «дожать» ситуацию). Уже упомянутая Лилия Шевцова видит в качестве потенциальных «заговорщиков» главу президентской администрации Сергея Иванова, нынешнего и предыдущего руководителей ФСБ Александра Бортникова и Николая Патрушева, министра обороны Сергея Шойгу. Журналист Ольга Романова осведомлена о том, что силовой блок немонолитен: партия спецслужб под предводительством Игоря Сечина (теряющего на противостоянии с Западом, на западных санкциях) противостоит армии Шойгу (заинтересованного в эскалации военного напряжения, сулящей дополнительные бюджетные ассигнования на оборону). Но, так или иначе, обе сходятся в том, что элита вряд ли поддерживает своего формального лидера, а то и практически его «сожрала».
«Такое ощущение, что мы с Путиным живем в разных странах»
Источник недовольства элиты – не только особые привилегии Рамзану Кадырову, но принципиальная неготовность Путина «разруливать» тотальный кризис во внешней и внутренней политике, экономике, невозможность делать это привычным ему способом «ручного управления». «Путин может достаточно эффективно контролировать ограниченное число вопросов по своему выбору. Один или два кризиса параллельно он может решать, даже если они достаточно серьезные… Но он не в состоянии решить большое количество вопросов одновременно, – растолковывает Михаил Ходорковский. – В стране, где уничтожены регулярные государственные институты, такие как независимый суд, парламент, местное самоуправление, система неспособна управлять сложными общественными процессами. У нас высокоцентрализованное, но слабое государство».
"Готов ли Путин к переменам? Нет, он к этому не готов"
«Ситуация может измениться, если Путин лично для себя примет политическое решение начать реформы... Путинский режим на это способен: административная, пенсионная, налоговая реформы 2002–2003 годов были очень серьезными, хотя в итоге и брошенными, – вспоминает Татьяна Становая. – Но есть ли такая воля у Путина? Назначить главой правительства реформатора, создать, как предлагал Герман Греф, центр проведения реформ? И главное – взять на себя политический риск и ответственность, что реформы будут иметь негативные социальные последствия, появятся электоральные сдвиги, внутриэлитные противоречия и т.д. Готов ли Путин к переменам? Если анализировать все его программные выступления последних трех лет, то ответ будет абсолютно очевидным: нет, он к этому не готов. Путин защищал систему ручного управления, он всегда поддерживал стабильность, называл правительство эффективным и не соглашался с теми, кто говорил об отсутствии стратегии». (Отсюда и разочарованность элит, которые, видимо, острее президента ощущают кризисные эффекты и настоятельную потребность в стратегии; «Такое ощущение, что мы [с Путиным] живем в разных странах», – горько сетуют элитарии).
«Он готов умереть вместе с Россией»
Но главная причина раздражения элиты Путиным – не вседозволенность, разрешенная Кадырову, и не «бег на месте», а ссора, «развод» президента с Западом, с которым у нашей паразитирующей здесь, компрадорской «номенклатуры» связано все – капиталы, семьи, «гнезда», виды на будущее. Самому-то Путину, допускает Андрей Пионтковский, вполне удобно в состоянии войны: «Для него возникает… очень сложная и безнадежная, но, по крайней мере, какая-то «романтическая», героическая повестка дня: русский вождь бросает вызов англо-саксонскому миру. Это более комфортная для него реальность, чем роль подсудимого, которому редакции «The Financial Times» и «The Wall Street Journal» шлют оскорбительные письма с вопросами: «В каких коррупционных сделках Вы участвовали?». На взгляд Станислава Белковского, Путин не просто ищет спасения в войне, но и по-печорински мечтает о ней, о героическом, в духе Вагнера, уходе: «Мне кажется, идея смерти для него является сейчас превалирующей, поэтому возможно всё, и до худшего мы еще не дожили… Путин смотрит широко открытыми глазами в лицо смерти, но смерти именно в высоком, метафизическом смысле этого слова. И он готов умереть вместе с Россией, поскольку, как мы знаем, в соответствии с некоторыми современными доктринами, Россия и Путин суть одно».
Но элита-то вместе с Путиным погибать не собирается, у нее гораздо более витальные планы. В то же время, по мнению Андрея Пионтковского, «Запад пришел к выводу, что с [Путиным] они дело иметь не будут, и по существу приступил к операции regime change – смены режима». «У Запада достаточно экономических и политических средств, чтобы нанести Путину унизительное поражение. Они обязательно его нанесут, потому что если они позволят Путину восторжествовать в Молдове, Украине, или где-то еще, то на следующий день его «зеленые человечки» появятся в Прибалтике, на территории страны-члена НАТО. Там уже не удастся уклониться от войны с Россией. Если западные политики предадут Эстонию – члена НАТО, не выполнят свои обязательства по п. 5 Устава НАТО, то это будет позорный конец НАТО, конец Запада как субъекта мировой политики, уход с мировой арены США как гаранта безопасности Запада. А если они придут на помощь Эстонии, – это война с ядерной державой, во главе которой человек, находящийся в другой реальности и размахивающий ядерным оружием. Это немыслимый выбор», – смотрит на ситуацию глазами Запада Пионтковский.
Говорят, наиболее подходящие кандидатуры сменщиков Путина - Сергей Иванов и Сергей Собянин
Станислав Белковский, например, согласен с тем, что схватка с Западом закончится для Путина неизбежным стратегическим проигрышем: «Потому что еще не было случаев, чтобы такую игру на уровне мировой войны выиграла страна, у которой вовсе нет стратегических союзников... [Кроме того] Путин идет против истории. Против закономерного исторического развития событий. Ведь мы сейчас живем в XXI веке, где господствует не военная сила и не вооруженный захват территорий, а господствуют идеи, модели и технологии. И в этом смысле Запад победит».
И раз так, Путина, выходит, пора «списывать с корабля истории» и заменять на более договороспособного, западноориентированного, да просто «незапятнанного» в глазах США, Великобритании и Германии президента. В свою очередь публицист Александр Морозов допускает, что таковым, помимо Сергея Иванова, может быть «назначен» Сергей Собянин.
«Мы наблюдаем вариант, где Путин выполняет представительские функции»
Морозов убежден, что «такое решение может быть принято только самим Путиным в кругу его ближайших и давних сотрудников. Оно будет означать досрочные выборы, в которых должен участвовать преемник, получивший публичную поддержку уходящего Путина». А коллега Морозова по публицистическому поприщу Владимир Голышев в интервью «Радио Свободы» усматривает приметы того, что план по замене Путина, причем растянутый во времени, уже начинает приводиться в исполнение: «Вариант, где Путин продолжает выполнять определенные представительские функции и делает те вещи, которые нужны тем, кто останется после него, – такой формат, видимо, наиболее оптимален. Видимо, сейчас мы его и наблюдаем. Самая яркая в этом отношении вещь – это, конечно, фильм про Крым… Потому что в принципе этот фильм – это признательные показания для будущей Гааги, в котором президент Российской Федерации Владимир Путин, во-первых, берет на себя всю ответственность за все решения, принятые в отношении Крыма, во-вторых, демонизирует себя до такой степени, до которой его не демонизировал ни один критик. Он рассказывает о том, что готов был развязать ядерную катастрофу на востоке Европы, то есть говорит вещи, которые ему самому очень сильно вредят. Вряд ли он делает это по собственной воле… Речь, видимо, шла о громадном массиве наговоренного материала, но смонтирован он был так, что он все взял на себя».
Депутат Госдумы Евгений Федоров убежден, что заговор вызреет к августу: начало ему положено на Петербургском экономическом форуме
Когда же мы увидим развязку и финал? Информресурс «Толкователь», ссылаясь на теперь уже покойного генерал-майора ФСБ Георгия Рогозина (при Ельцине-Коржакове был первым замом начальника Службы безопасности президента, за страсть к астрологии и предсказаниям Рогозина за глаза называли «Нострадамус в погонах»), сообщает, что «Владимир Путин будет находиться у власти 12 лет, то есть с учётом третьего его срока президентство Путина должно закончиться в 2016 году». Другой источник «Толкователя», социолог Леонид Седов, опираясь на теорию о 17-летних поколенческих циклах в политике, говорит, что «Путин, добровольным или иным путем, сойдет с политической арены около 2015 года». Депутат Госдумы Евгений Федоров убежден, что заговор вызреет к августу: начало ему положено на Петербургском экономическом форуме, предложением Алексея Кудрина о досрочных президентских выборах, но нужно еще пару месяцев для закрепления окончательных заговорщицких договоренностей. Глеб Павловский щедрее: он оставляет «про запас» путинской системе 2-3 года, а то и 5-6 лет.
В любом случае, ничего экстраординарного в перспективах «России без Путина» нет. Все когда-то уже было, как и полагается историку, успокаивает Валерий Скурлатов на сайте «Свободная пресса»: «К примеру, так было при революции Мейдзи (в Японии. – Прим. ред.) в 1868 году. Там собрались несколько молодых самураев, и они элементарно смогли свергнуть феодального сёгуна. Потом в своих реформах они ориентировались на опыт США. Так было во время революции Сунь Ятсена в Китае. До революции там тоже был свой «тандем». Был император Гуансюй и реформатор Кан Ювэй, который пытался проводить модернизацию с опорой на опыт революции Мейдзи. Начались «Сто дней реформ», но потом всё было быстро свёрнуто императрицей Цыси. Потом была своя «Манежка»: восстание ихэтуаней в 1900 году против иностранного вмешательства. Но в 1905 году Сунь Ятсен собрал в Токио несколько студентов и основал китайскую нацию. Всего через шесть лет, в 1911 году, была свергнута монархия». Сторонникам «китайского пути», столь популярного у нас сегодня, вероятно, стоит внимательно изучать опыт умудренного восточного соседа.
Александр Задорожный
http://worldcrisis.ru/crisis/1969565?COMEFROM=SUBSCR
